1. Помнится, лет в семь у меня четко возник интерес к играм такого рода [[моделирующим разные выдуманные реальности - П.]]. Компьютеров персональных тогда не было, компьютерных игр – тем более. А я бредил такими играми, типа движущихся картинок с вариантами. Комикс - не комикс, мультик – не мультик, я никак не мог разобраться, чего хочу – ну не было еще компьютеров в природе. Я их придумывал, проигрывал в голове варианты, видел во сне, рассказывал ребятам, мы их пробовали рисовать вместе… То, что таких вещей не существует, представлялось мне тогда главным несовершенством этого мира.
Позже, когда я изучал историю, мне все время хотелось ее моделировать в таких динамических информационных средах. Но в середине 70-х компьютеров современного типа еще не было, и я даже не думал, что такой инструмент когда-то появится в реальности. Я моделировал в уме экономические и стратегические ситуации, у меня до сих пор на антресолях лежат коробки тетрадок, исписанных вариантами развития этих ситуаций. Я так привык оперировать конкретными экономическими и стратегическими данными, что к 15 годам мог на контурной карте Европы нанести на любой год границы государств и пару сотен важнейших городов, с указанием их населения, структуры экономики и торговых связей. Потом я удивлял своих коллег по Высшему Экономическому Совету РФ, навскидку называя курсы основных валют на любой год 19 века.
В этих играх я разработал те формализации, которые мне так пригодились в дальнейшем: и логику размытых классов, и временную логику класс-следствий, и логику моделей стратегических операций, которую уже в 90-е потом реализовал в той самой системе оперативного планирования, сделанной для генштаба РФ.
Когда я узнал о существовании компьютеров – пока еще допотопных, без мониторов, я так загорелся моделированием истории, что даже на первой и второй всесоюзных конференциях по школьной информатике делал внепрограммные доклады об этом (официально-программные, конечно, посвящал более солидным вещам типа фильтров Котельникова). Я разработал целую систему моделирования истмата, но реализовать ее было негде – помимо допотопности техники (ЕС ЭВМ или СМ ЭВМ) были еще идеологические ограничения, мне очень не советовали лезть с вариативностью истории и не давали машинное время на реализацию. Потом мой друг Олежка уехал с родителями в США и там пристроился на MicroProse. Они сделали тогда классную игру “Цивилизация”, где реализовали почти все вещи, о которых в 70-е мы могли лишь мечтать. Эта игра стала моей любимой на многие годы – я отыгрывался за то, что не наигрался в детстве. Я до сих пор изредка вытаскиваю из ДОСовского архива ее первую версию (поздних не признаю – опошлили) и сижу за ней целую ночь. Ночь, которой мне не хватало в детстве.
Потом появились всякие Квейки и Думы, Коунтер Страйки и прочая дребеднь в стиле тех игр, в которые я пытался играть с друзьями в начале далеких 70-х, в свои семь лет, когда еще не было компьютеров. Я в каждую из них поиграл пару раз. Отыгрался двадцать лет спустя… Но тактические игры мне уже были неинтересны – я перерос семь лет, когда их так не хватало.
От всего этого у меня осталась страсть к моделированию и умение легко строить имитационные модели, что так пригодилось мне в моей взрослой жизни. Для меня каждая модель – игра. И играть в нее мне интересно. Конечно, мои игры на порядок сложнее, чем у Сида Мейера. Мои модели содержат сотни независимых параметров и тысячи производных, развертываются в длительных временных рекурсиях. Я моделирую глобальные процессы, развитие национальных экономик и мировой экономики в целом, геостратегические процессы, разыгрываю штабные игры будущих войн… Но иногда все же тянет в детство и тогда я достаю первую цивилизацию и устанавливаю на ней очередной рекорд в сколько-то сотен очков…
2. Я не только не считаю себя глупее Лоренца или Эйнштейна, но и мой опыт научной деятельности это подтверждает. Что касается Нобелевской премии, то это не оценка ума, а мощный пиарный инструмент, и вручается она те или иным PR-фигурам в целях проведения тех или иных PR-кампаний с опорой на созданный им таким образом авторитет. Я способен провести PR-кампанию в целях пропаганды своих воззрений или интересов, внедрения тех или иных информационных конструктов в общественное сознание, и без опоры на такой инструмент. То есть пока что я не нуждаюсь в дополнительном инструменте поддержания моего авторитета, брэнда, кроме того, которым обладаю.
Вполне может быть, что со временем либо я деградирую, либо передо мной встанет или будет поставлена задача проведения такой PR-кампании, для которой этого инструментария не хватает. Тогда я или структура-заказчик должны будем раскошелиться на приобретение профильной нобелевской премии. Что касается формальных оснований для вручения оной, то они у меня есть, так что мне не надо будет воровать чужие изобретения – я об этом позаботился ещё в том возрасте, когда реально можно сделать в науке что-то серьёзное.
Для вручения нобелевской по экономике вполне достаточна, к примеру, моя модель оптимального инвестирования или модель управлению конъюнктурой через психологические стимулы. Можно будет оформить в монографию и кое-какой опыт моего текущего консультирования по организационному развитию – там тоже много нетривиальных моментов, которые тянут на нобелевскую.
Если понадобится претендовать на нобелевскую по физике – пойдёт в ход изобретённый мной в 1984 году холодильник, работающий на отводимом им тепле или (с натяжкой, правда) разработанный мной в 1983 году метод расчёта гидродинамических систем – надо будет для этого внедрить его.
Под нобелевскую по медицине вполне сгодится открытый мной в 1988 году под руководством академика Г.В.Гершуни механизм создание усилий в организме сокращением нервных стволов (опровергающий старую теорию, объясняющую усилие сокращением мышц).
Для премии по литературе вообще никаких оснований не надо, кроме бабла и политической поддержки.
Для премии по химии могут сойти мои работы по истории алхимии – я там всё-таки описал такие механизмы катализа, которые в современной химии ещё не описаны, так что сойдут за открытие. На каждую нобелевскую премию приходится ещё пара тысяч работ такого же уровня. Выбор же лауреатов осуществляется из политических соображений, а не “за заслуги в области…”
Евгений Витальевич, по-моему, и двух слов в простоте или бесплатно не скажет, а только с пользой для своего, по его же выражению, брэнда. Самореклама у него получается, кажется, автоматически. Вот не знаю, как отнестись к его словам. С одной стороны, если то, что он о себе рассказывает правда, то он - много знающий и много понимающий человек. При этом, не "ботаник", а практик, имеющий опыт не только исследований, но и в политке и оргдеятельности. Люди такого типа достойны уважения и изучения их "деяний". Такой "новый мудрец" эпохи постмодерна и постиндустриала. А с другой... - ну не принято в нашей культуре хвалить себя. У нас с детства императив: "пусть другие похвалят". Понимаю-понимаю: "сам не похвалишь - то кто?", "не дождёшься..." и "они любят только мёртвых" - это всё тоже наша культура. Может, теперь то , что делает Гильбо, - это наша новая социальная НОРМА!?
